Евке нечего было делать. Слева стояла ударная установка. Евка знала секрет -
если подойти вон к той большой тарелке и щелкнуть по ней пальцами, она
издаст такой звук: "Чахххх!". И тогда можно медленно и торжественно
произнести: "Прошло двадцать лет..." И это смешно...
Подошли Акундин с Димой. Акундин жевал кусок колбасы с хлебом.
- Ты... неплохо сегодня... в соло... - промычал он Евке, пытаясь
проглотить кусок.
- А я зато могу делать "Прошло двадцать лет..." - просто и доверчиво
сказала Евка.
Дима чуть не умер от смеха, а Акундин перестал жевать и внимательно
посмотрел на нее.
- Ты сегодня в расстроенных чувствах, девочка? - спросил он. И в голосе
его не было ни капли насмешки.
- Да нет, в сущности... - ответила ему Евка. И чтобы Акундин понял, что
отвечает она только ему, а не Диме, она посмотрела прямо в его умные и
настороженные глаза. - Просто сегодня в связи с погодой, наверное, у меня
разболелось одиночество. Но это чепуха, старые раны всегда ноют в
непогоду... - И тут же ей стало стыдно, что она вдруг это сказала, и она
быстро перебила себя: - Ой, ребята, слушайте, у меня кот необычайно
талантлив. Возьму на фоно "ля" - он в ля мажоре мяукает, возьму "соль" - он
воет в соль мажоре... Гениальный кот!
- Да нет, просто кот с музыкальным слухом, - серьезно сказал Акундин и
посоветовал: - Ты приведи его к нам в оркестр, здесь и похуже есть.
Они посмеялись, потом Дима долго рассказывал о каком-то знакомом,
который привез на остров двести яиц, вывел из них куриц и перепродал.
- Какой-то современный Робинзон Крузо со спекулятивным уклоном, -
заметила на это Евка.
Они болтали, как всегда небрежно, обо всем и ни о чем, в сущности...
отрывок из рассказа Дины Рубиной