Он дарил мне цветы и не спрашивал, как дела.
Презирал пустоту – и сердец, и умов, и лиц.
Говорил о любви не спросясь. Он любил меня,
Шорох листьев осенних и клин перелетных птиц.
Он писал стихи, но ни разу их не читал.
Он смотрел в окно, раздражаясь, когда метель.
Он был циником и – каждый миг мечтал.
О весне и об осени, и о кофе в постель.
Приготовя завтрак, он пил ароматный чай
Деловито, с ухмылкой заглядывал мне в глаза.
Повторял, повторял: «Не придумывай, не мечтай!»
Я мечтать училась, пока он меня рисовал.
Он пропитан насквозь дождем, сам он – масляный штрих.
С детской чистой улыбкой и ответом на каждый вопрос.
Он циничный художник, он сам – недописанный стих,
Он сошел с полотна, где бродил в окружении грез.
Презирал пустоту – и сердец, и умов, и лиц.
Говорил о любви не спросясь. Он любил меня,
Шорох листьев осенних и клин перелетных птиц.
Он писал стихи, но ни разу их не читал.
Он смотрел в окно, раздражаясь, когда метель.
Он был циником и – каждый миг мечтал.
О весне и об осени, и о кофе в постель.
Приготовя завтрак, он пил ароматный чай
Деловито, с ухмылкой заглядывал мне в глаза.
Повторял, повторял: «Не придумывай, не мечтай!»
Я мечтать училась, пока он меня рисовал.
Он пропитан насквозь дождем, сам он – масляный штрих.
С детской чистой улыбкой и ответом на каждый вопрос.
Он циничный художник, он сам – недописанный стих,
Он сошел с полотна, где бродил в окружении грез.